В день рождения Вуди Аллена я шел по Литейному. Навстречу мне — девушка. Похожа на секретаршу директора крупной фирмы. Чёрный брючный костюм, пальто нараспашку, красный лак на ногтях. Шагов за десять до встречи беру немного вправо, чтобы с ней разойтись. Помню, в школе нам объяснили, что пешеходы должны, как и транспорт, обходить друг дружку справа. А секретарша, видимо, с этим правилом не знакома, поэтому берёт влево — то есть в моё право. Ну что ж, думаю, раз так, отойду в другую сторону. Очевидно, так же думает и она, поскольку тоже отходит в другую сторону. Продолжаем двигаться друг на друга, не сбавляя скорость, смотрим исподлобья. Я направо, и она направо. Я налево, и она налево. И вот мы уже близки к лобовому столкновению, но останавливаемся в последний момент и смотрим друг на друга.
Мне смешно, но уже немного страшно. Ей, очевидно, тоже. Посмотрев друг на друга секунду, оба синхронно делаем шаг — в одну сторону. Затем настолько же синхронно в другую. О ужас. Вселенские струны спутались в петлю, и она затягивается. Возможна ли случайная встреча двух индивидов с абсолютно идентичным, но зеркально отраженным мышлением?
Можно, конечно, перепрыгнуть через неё. Но вопрос в том, как симметрия разума действует по вертикали? Пригнется ли она в ту же секунду, когда я совершу прыжок, или тоже надумает прыгнуть, надеясь, что я сделаю подкат?
Ладно, думаю, попробую решить конфликт вербально. Говорю ей:
— Извините.
И что вы думаете? Она открывает рот в то же самое мгновение, что и я, и произносит ровно то же самое, что и я:
— Извините.
Теперь мне и правда малость не по себе, но виду я не подаю. Она тоже.
— Вы не могли бы... — говорим мы с ней одновременно.
Одновременно же замолкаем.
— Чёрт! — произносим в два голоса.
А потом:
— Да чёрт!
Ладно, думаю, не может быть, чтобы теория хаоса дала сбой. Нужно вырваться из проклятого круга. А для этого необходимо сделать нечто непредсказуемое. Решаю схитрить. Делаю вид, что иду влево, и тут же отпрыгиваю вправо, стараясь проскочить мимо неё. Сталкиваемся лбами — снова провал.
— Так, — говорим мы вместе. — Давайте я шагну влево, а вы... Да чёрт! Дай мне сказать, помолчи хоть секунду, иначе застрянем тут навечно!
Переводим дыхание и говорим одновременно:
— Ладно, говори.
Обреченно затыкаемся.
Я разворачиваюсь на 180 градусов и иду обходить квартал. Оборачиваюсь посмотреть, не обернулась ли она. Обернулась.
Выбегаю на Некрасова, заворачиваю на Короленко. Ну конечно. Далеко, на другой стороне квартала появляется девушка в монохромном одеянии. Я перехожу через дорогу. Она тоже. Я выхожу на проезжую часть. Она тоже. Снова идём навстречу друг другу. Мимо меня проезжает машина. Когда она подъезжает к секретарше, у меня даже мелькает мысль резко прыгнуть в сторону, чтобы избавиться от неё, но тут меня самого чуть не сбивает самосвал.
Будь у меня с собой пистолет, я бы выстрелил в неё, а она в меня, и наши пули столкнулись бы в воздухе. Будь у меня шпага, кончики наших клинков уперлись бы в друг друга лишь несколькими молекулами. Но у меня не было с собой никакого оружия, кроме слов. Ими я и воспользовался, постепенно сближаясь с ней.
— Бритьё в невесомости! — кричу я.
Она кричит то же самое одновременно со мной.
— Аэромонах! Полевая геометрия! Аподиктический силлогизм!
Она кричит то же самое одновременно со мной.
— Комунналкоголизм! Метро Ретроградская! Сексистская капелла!
Она кричит то же самое одновременно со мной.
— Горы — кардиограммы Земли! Искусство — продукт чувства вины! Лучшие перкуссионисты — перфекционисты!
Она кричит то же самое одновременно со мной.
Это невероятно — мои слова не уникальны. Я ещё могу поверить в симметрию разума, но мыслима ли симметрия душ?
Отчаявшись, я ору:
— Мама — монархия, папа — стакан глинтвейна!
Она, чуть не плача, подвывает:
— Мама — монархия, папа — стакан глинтвейна!
Мы подходим друг к другу вплотную и я делаю попытку обнять её, но в кожу моих перчаток упираются все десять подушечек её пальцев, и я одёргиваю руки. Она тоже. Теперь мне уже никогда не попасть домой. Придётся снять новое жилье и попросить кого-нибудь перевезти мои вещи за ось симметрии. Готов поспорить, что она думает ровно о том же самом. Тут меня осеняет.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я.
Она, конечно, задает этот же вопрос одновременно со мной, ведь её мозговая деятельность идентична моей до последнего разряда нейрона. Согласитесь, это немного заводит. Тем более, согласно законам такой симметрии, у нас мог быть идеальный секс. Причем, не фигурально выражаясь.
Мы с ней всерьёз об этом задумываемся, но оба понимаем, что пора бы уже дать друг другу ответ на поставленный вопрос, ведь он вполне может оказаться решающим. Я внезапно на автомате произношу вместо своего имени «Клевый секс», а она в этот момент говорит:
— Сергей.
И тут её разносит на куски удар молнии.
Кто-нибудь может объяснить, что это, на хрен, было?
Copyright
vk.com/rocknword
facebook.com/sergey.sergeevich.355
